Красный падаван - Страница 64

— Шушукаетесь, лейтенант?

— Никак нет, товарищ майор, — вскочил Половинкин, — вот товарищ капитан меня о мече каком–то спрашивает.

Майор на мгновение задумался, почёсывая надорванную самурайской пулей мочку уха:

— А ты скажи капитану, что НКВДшник без меча подобен НКВДшнику с мечом, только без меча. Хотя не говори — он и так, вижу, понимает. И хватит пустельгу гонять. Дуй, для разнообразия, проверь — как там всё нарезано. Мы с капитаном щас подойдём.

Да, подумал Коля, дуя к двум большим листам прозрачного гибкого материала, из которых бойцы прямо на поляне соорудили походный стол. Всё–таки бывалого человека сразу видно. У такого и с союзниками в отношениях полный порядок, и сало вовремя нарезано.

В животе сладко заныло, словно с поверхности тонко нарезанных ломтиков шпика в него уже начали осыпаться крупные, чуть горчащие кристаллы соли пополам с крупинками молотого чёрного перца. Замечательные товарищи осназовцы захватили с собой несколько головок ядрёного чесноку и даже пару буханок ароматного ржаного хлеба с хрустящей корочкой. От предвкушения заслезились глаза. Половинкин встряхнулся всем телом и ускорил шаг, радостно выходя на поляну.

Крупный пёс с грязно–чёрной свалявшейся шерстью и поджатым хвостом вскинул на Колю виноватые глаза, заскулил и принялся заглатывать ещё быстрее.

— Ах ты!.. — люто, бешено закричал Коля, — ах ты… Гитлер!

Он обессиленно прислонился спиной к ближайшей берёзке и, чтобы не дать скатиться подлой глупой слезинке, поднял лицо к небу, туда, где на фоне насмешливых облаков возвышалась серая громада уже четвёртого собранного сектора их будущей крепости.

Гитлер облизнулся и неуверенно помахал хвостом.

Глава 20. Как закалялась сталь

Евгений Оскарович встопорщил знаменитые белые усы и рассмеялся довольно, как большая лысая сова:

— По сварке? Я сейчас, пожалуй, по чему угодно специалист, кроме как по сварке.

— Как прикажете понимать? — резко спросил Берия, останавливаясь в дверях сборочного цеха. Нервный срыв у Патона… только этого теперь не хватало.

Учёный занимался по–настоящему нужным сейчас делом: разрабатывал методы скоростной автоматической сварки металлов, в том числе танковых сталей. Стране нужны были танки, много, много танков — взамен сгорающих на фронтах. Производство бронетехники в СССР отставало от германских объёмов, а ведь помимо того на Третий Рейх с радостным повизгиванием работала индустриальная мощь практически всей Европы.

Силы приходилось равнять. Заводы давали танки. Патон давал технологию, которая позволит давать больше танков. Нагрузка, — и на заводы, и на Патона, — легла жесточайшая. А ведь ему — сколько, семьдесят? больше? — подумал Берия, осматривая грузную фигуру академика.

— Вы, товарищ Берия, не извольте пока волноваться, — сказал академик, наслаждаясь произведённым эффектом, — мне хоть семьдесят один, а из ума ещё не совсем выжил. Я Вам сейчас для волнения иной повод предоставлю, куда более приятный.

Обменялись приветствиями с охраной, удостоверили личность наркома и адъютанта. Патона пустили так, отметил Лаврентий Палыч. Прошли тамбур.

Крыши в цехе не было.

— Ещё не успели, — сказал Патон, приметив недовольство наркома, — харьковчане прибывают, новые цеха буквально с колёс разворачиваем.

Да, подумал Берия, эвакуация промышленности из европейской части страны была резко ускорена: космическая картография неплохо лечила от неоправданного оптимизма. Шапошников утверждал, что стратегические планы противника Генеральный штаб расшифровал с высокой достоверностью, да и оперативные «читает с листа». Всё народное достояние, попадавшее в расчётную зону оккупации, либо вывозилось на восток, либо, — за неимением возможности забрать с собой, — уничтожалось. Харьковский паровозный эвакуировали на Урал — в Нижнем Тагиле становилось тесновато. Монтаж вывезенных заводов шёл круглые сутки. Всю ночь на выделенных участках территории горели костры, люди, забывая об отдыхе и еде, вкалывали по четырнадцать–шестнадцать часов подряд, иногда и целыми сутками не уходили домой.

Впрочем, расширяться приходилось не только Уралвагонзаводу: на многих предприятиях, где в последние недели довелось побывать наркому, новые цеха возводили примерно так же, как этот сборочный.

— Он не совсем сборочный, — сказал Патон, широко разводя обветренные ладони, — он у нас, скорее, экспериментальный.

— Показывайте, — вздохнул Берия, оценивая строгий рабочий беспорядок. — Что это у вас тут — дети работают?

— А! — сказал профессор, — и дети тоже. Справляются, не извольте волноваться. Про новые автоматы скоростной сварки Вы уж, верно, знаете?

— Знаю, конечно, — рассеянно вздохнул Берия, втягивая носом воздух. В цеху было подозрительно свежо. — Работа такая — всё знать.

Автоматы скоростной сварки в стране внедряли ещё с конца сорокового — первые, весьма далёкие от совершенства. Танкостроители поначалу не очень–то доверяли сварке — предпочитали по старинке, клёпкой. И надёжней, мол, и быстрее. Однако финская быстро убедила их в слабости клёпаной брони Т–28, пришлось даже приваривать к корпусам и башням уже готовых машин дополнительные листы брони.

В массовом производстве такие фокусы, понятно, не проходят. Частый брак, перерасход энергии и материалов, завышенная трудоёмкость, — да любое, самое малое упущение, — оборачиваются значительными потерями. В военное время такие потери и вовсе превращаются в чудовищные.

Война, — настоящая, не потешная европейская, — требует десятки тысяч танков. Чтобы сварить такое количество корпусов и башен, нужны сотни, тысячи сварщиков. И не простых — а «золотых».